— Вокруг вас столько женщин…
— Too much, это правда…
— Вы не устаете от такого тотального внимания? Может, вы черпаете что-то интересное из общения с ними?
— Я знаю, что женщины от меня питаются, но и я питаюсь от них. Не скрою, что для меня очень важно слышать их комплименты и принимать их обожание. Мне нравится, как они на меня смотрят и слушают.
Я даже подозреваю в себе некий парапсихический дар, способность к массовому гипнозу. Но я же не использую его во вред – я не хочу их обобрать, склонить к чему-то непотребному… Хотя, может, некоторые бы и не отказались…(Кокетливо.)
— Но пусть не надеются?..
— Пусть не надеются! (Смеется). Я думаю, голос и движения рук плюс знание женской психологии делают меня очень быстро кумиром тысяч женщин.
В то же время в зале иногда есть одна-две дамы, которые меня не воспринимают, даже, может, ненавидят. Но потом становятся моими ярыми обожательницами, фанатками.
Может, я являюсь воплощением того, чего женщины ждут от мужчин хотя бы отчасти, но в семье не получают ни капли – одобрения их внешности, комплиментарности, улыбки.
— Но вы же без конца подшучиваете над женщинами!
— А это тоже надо, я их учу. Благодаря мне вы теперь не встретите в Москве ни одного голого пупка. Я стал арбитром элегантности, оракулом. Ко мне обращаются как к последней инстанции по части вкуса.
— Какие женщины вас восхищают?
— Умные, талантливые и недоступные.
— Например?
— Княгиня Татьяна Меттерних, одна из самых элегантных женщин, которых я только видел — и голосом, и статью.
Ей тогда было лет 80, когда мы познакомились. Да, я встречал в своей жизни женщин, о которых даже не мог бы предположить, что они ходят в туалет.
— Вы как-то сказали, что мопс Котик – единственное существо, которое любит вас бескорыстно…
— А-а-а, конечно, потому что обычно меня любят за что-то. За то, что я могу их куда-то устроить, подвезти. Для многих людей я был «Трамваем «Желание». Им кажется, что быть рядом с Васильевым – значит доехать до следующей остановки в жизни. Я не против!
Только я люблю, когда мне это сразу говорят. А когда говорят, что у них ко мне безумная любовь, страсть, а сами хотят только прокатиться, это меня расстраивает безумно. И сегодня я не хочу таких отношений. Лучше быть одному, чем в плохой компании.
— Приходилось ли вам чем-либо жертвовать ради любви?
— О да, конечно! Своей страной, родительской семьей и карьерой. Я уехал за моей любимой девушкой во Францию, бросив все.
— А если бы это была не Франция, а Зимбабве?
— Возможно, уехал бы и в Зимбабве, я этого знать не могу.
Франция тогда казалась мне диким краем, а Россия – верхом комфорта. Я ведь уезжал не от бедности, а от богатства. И попал в бедность. А с девушкой не сложилось.
— Такой случай у вас был один?
— Достаточно, чтобы его не повторять.
— То есть жертвовать ничем ради любви больше не будете?
— Никогда! Она того не стоит.
— Пабло Пикассо сказал: «Для меня есть только два типа женщин – богини и тряпки для вытирания ног». А что скажете вы?
— У меня спектр шире. Есть богини, нет никаких тряпок абсолютно, я никогда не вытирал ноги ни об одну женщину, хотя мне попадались РЕДКИЕ стервы…
— О стерву не очень-то ноги и вытрешь…
— Не очень-то вытрешь, да, они скорее ёршики… (Задумчиво.) Попадались страшные кретинки.
Кроме этого, есть еще огромное количество поклонниц. У них тоже есть свои категории: близкие, верные и ветреные.
— Из прессы мы знаем, что Маша Пойндер (парижская художница) и Элен Броше (харьковская певица) были вашими музами. А кто ваша муза сегодня?
— С Машей меня связывала романтическая история 25-летней давности.
Элен Броше поет ретропесни, джаз и блюз. Мне очень нравятся ее движения, тембр голоса и наряды. Она напоминает мне фарфоровую маркизу 20-х годов.
Она соединяет в себе деловую хватку, коммерческий успех, женственность и романтизм. Но романтической истории у меня с ней не было, хотя, может, она была бы и не против…
Эти женщины очень милы, я вспоминаю их с теплотой. Сегодня я не могу сказать, что есть какой-то человек – моя муза. Мне нравятся мои старые манекенщицы, старые артистки, я собираю фотографии Ольги Баклановой, обожаю Анну Стерн, Тею Бобрикову…
— Но они же умерли!
— А муза не должна быть живой.
— Какие безумства творили ради вас женщины?
— Они до сих пор творят! Сидят под дверью моего номера в отеле, вздыхают, пишут мне записочки.
Одна даже перешла к рукоприкладству, хотела уложить меня на свой рабочий стол и тут же изнасиловать, у себя в кабинете. Дала мне бокал шампанского, и я потерял бдительность. Нет, конечно, я отбился! Точнее – отмахался!
— А вы сами способны на безумства?
— Обычно это в тратах. Я сегодня выложил безумные деньги за архивы Станиславского, но не жалею ни секунды.
— Недавно вы просто взорвали форум на Одноклассниках в группе «А. Васильев и друзья» своим вопросом «Стоит ли мне заводить детей и с кем?». Как вы представляете себе мать своих детей?
— Хорошенькая такая, небедная, воспитательница, аккуратная и веселая. Это должна быть женщина, которой есть что передать детям — в смысле воспитания. Я бы хотел, чтобы мои дети в семье почерпнули знания, опыт и умение жить.
«Не выношу бытовых кретинов»
— Дрались ли вы в детстве?
— Ни-ког-да! Не обидел ни одного ребенка. Да и взрослым не дрался.
— Ваши ближайшие друзья, кто они?
— У меня их трое. Это канадский писатель Кристиан Дюме-Львовский, исследователь творчества Нижинского, это парижанин Кристоф Дюбуа, мой ученик и тоже историк моды, и это москвичка
Маша Миловидова, с которой я сидел за одной партой с первого класса. У нее четверо детей и я крестный ее дочки.
— С кем вам приятно вести беседы?
— Со знающими, умными и опытными людьми.
— А вы кого предпочитаете – умных или добрых?
— Человеческие качества для меня – не самое главное. Для меня знания важнее, чем степень доброты. Я очень редко нахожу в России людей, с которыми мне интересно разговаривать. Мне не с кем поговорить на темы моих книг, спектаклей, новых проектов.
В интеллектуальном смысле я очень обездолен. В то же время получаю тысячи предложений пообщаться, какие-то стишки… рассказы о родственниках, которые не производят на меня впечатления.
А я мечтаю прийти на чью-то лекцию и узнать что-то новое про Наполеона, про императрицу Евгению, про Поля Пуаре, про Марианну Фортуни, про Валентину Санину… Хочу услышать оригинальную, обоснованную точку зрения. А получается, что я сам должен всех учить…
— Любите ли вы первоапрельские розыгрыши?
— Не очень. Я не люблю зло пошутить, максимум, на что я способен, это позвонить друзьям и поинтересоваться: «Это посольство Парагвая?» или «Это химчистка?» И они смеются.
А вот меня дважды очень жестоко разыграли. Литовский модельер Юозас Статкявичюс однажды позвонил мне и сказал: «Сашенька-а-а, а ведь твой домик вчера в Павильнисе сгорел. Так тушили, так тушили, но ничего не осталось».
У меня сердце в пятки ушло, а потом он сказал: «1 апреля». Это было зло. И еще одна знакомая, ныне покойная, позвонила и сказала, что мою собачку переехала машина. Я был убит… Я таких шуток не понимаю.
— Есть ли у вас мечта?
— Я бы при жизни хотел увидеть созданный мною Музей моды.
— Кого вы считаете своим учителем?
— Дягилева. Это человек, у которого я больше всего научился в жизни и в работе. Я поражен его работоспособностью, творческим полетом, созиданием.
Я был знаком с его балеринами, изучал его по книгам. Мои кумиры – это Дягилев и дягилевцы, я преклоняюсь перед тем, что они сделали за двадцать лет!
— Считаете ли вы, что разговор без злословия неинтересен?
— О, я так не думаю совсем! Мне не нравится злословить за чьей-то спиной. А что касается передачи «Школа злословия», то мне вовсе неинтересно было там сниматься.
На любой каверзный вопрос я могу ответить очень каверзно, переиначить почти любую фразу. Я владею техникой, но не хочу ее применять. Не хочу обнажать свои шпаги.
— Какие качества в человеке лучшие?
— Одержимость идеей, трудолюбие и дружелюбность.
— По каким причинам вы не будете общаться с человеком?
— По сословным. Я не буду разговаривать с шахтером, потому что нам не о чем говорить.
Считайте, что это снобизм, но это так. С умалишенными не буду. А они слишком часто встречаются в светском обществе. Не буду общаться из-за подлого характера, но это не сразу выявляется.
— Кто или что вас может вывести из себя?
— И-ди-оты! Я не выношу кретинов на бытовом уровне.
Которым объясняешь все по три раза, а они не понимают и делают все наоборот. Слабоумные. Таких людей много в моем окружении, в моей профессии, к сожалению.
— А вы можете поругаться с кем-то?
— Да, могу вспылить и накричать, но очень редко. Чаще всего злюсь на себя. Потому что я считаю, что я сам – вина всех моих неурядиц. Я никогда никого не виню.
— С какими главами государств или их женами вы знакомы?
— С королевой бельгийской Паолой, с королевой шведской, с наследным принцем японским, с госпожой Людмилой Путиной, с госпожой и господином Ширак, с госпожой Помпиду.
Когда у меня была выставка в Стамбуле «Из Петербурга в Париж — два века русской моды», ее посетили супруги всех глав государств НАТО.
— Кто на вас произвел впечатление?
— Элегантностью особенно никто. Поэтому я уверен, что не сотворю себе кумира.
— Есть ли у вас идеал красоты среди ныне живущих?
— Мне очень нравятся Пенелопа Круз и Кристен Тарлингтон.
«Когда-то я был старой барынькой в кружевах»
— В детстве мы все летали во сне. Многие талантливые люди летают до сих пор. А вы?
— Летаю до сих пор, время от времени, над землей, в каком-то самолетике. В детстве мне почему-то часто снились сны ужасов: что за мной гонятся, хотят зарезать, схватить. Сейчас мне снятся только позитивные сны: какие-то хлопоты, подготовки к празднику, премьеры, цветы…
— Верите ли вы в приметы? Если да, то в какие?
— Верю почти во все! В битое зеркало, в птицу, залетающую в окно, в упавшую вилку или нож перед приходом гостей. Я довольно суеверный человек.
— А амулеты у вас есть?
— Мне как-то один охотник из Забайкалья подарил коготь молодого тигра и сказал, что это будет меня спасать.
Я его всегда ношу в бумажнике. Может, и спасает. А одна моя поклонница 93 лет в Якутске подарила мне амулет с когтем медведя. Я иногда его надеваю.
— Заказывали ли вы себе гороскоп?
— Да, заказывал, и мне многие гадали, и в основном все, что нагадали, оказалось правдой.
— Китайское учение фэн-шуй – близко ли оно вам?
— Совсем нет! Я считаю, что оно для китайцев, там оно работает, а на нас не распространяется. Когда я смотрю на старинные русские интерьеры, я понимаю, что они сделаны совсем не по фэн-шуй…
— Но ведь фэн-шуй – это просто искусство гармонии.
— Правда?! Значит, все мои интерьеры созданы по фэн-шуй!
— Часто ли вы смотрите на небо?
— Постоянно, особенно на звездное. Особенно в Оверни, она находится в горах, а мое литовское имение – на пригорке, там совсем нет облаков. И я вижу столько созвездий!
И я понимаю, что каждая звездочка – это Солнце, а вокруг них столько планет, и на них живет столько умов и созданий, и у них столько проблем!
И когда я смотрю на звездное небо, я понимаю, насколько мы ничтожны с нашими мыслями, творениями, политическими интригами. И это очень очищает мою душу.
— Думаете, мы не одни во Вселенной?
— Я уверен в этом, я даже знаю, где живут инопланетяне! Прямо сразу за Солнцем!
Там есть планета на таком же расстоянии от него, как Земля, но мы ее никогда не видим, потому что Солнце нам ее все время заслоняет.
Мы с Солнцем и с нею как бы на одной прямой. Там такой же климат, как у нас, и там живут высокоразвитые существа, которые регулярно к нам прилетают…
— А вы верите в карму и реинкарнацию?
— Конечно! Я уверен, что живу очень много жизней! Иногда во сне я вижу свои предыдущие воплощения.
Я был татаро-монгольским захватчиком святой Руси, скакал на лошади, собирал дань в деревне, и меня сразила стрела, я упал с лошади в лесу в кустарник и там скончался.
Этот сон мне приснился в возрасте до пяти лет… Я никогда в жизни не сидел в седле, но во сне абсолютно пережил ощущения наездника. Как это может быть?
Потом в начале XIX века я был очень старой барынькой в кружевах, которую в инвалидном кресле вывозили перед ее усадьбой с колоннами, перед обрывом, и оставляли дышать свежим воздухом.
И вот я почти без сил и должен смотреть на этот пейзаж, и это единственная радость, которую мне могут доставить.
Потом что-то помню из первой эмиграции в Париже, в предвоенное время, какая-то дикая нужда, лестница, постоянная поденная работа.
— Как вы выбираете себе камни?
— Во-первых, к глазам, это красно-коричневая гамма, во-вторых, к цвету шарфика.
По знаку Зодиака – никогда! Мне нравятся крупные камни, потому что я сам – немаленький, и мне нравится крупная огранка.
— Что у вас за перстень, который вы постоянно носите?
— Сердоликовый с серебром, восточный, с надписью «Помни о своем времени». Я стараюсь помнить. — Вы когда-нибудь бывали на спиритическом сеансе?
— Я даже снимался в одном французском фильме в роли главы спиритического сеанса. А когда был маленький, моя сестра очень часто крутила тарелочку на столике, вызывала духов.
Но всерьез я это не воспринимаю — уверен, что тарелочку крутят сами люди! Никогда не поверю, что духи разговаривают на всех языках мира, что Наполеон будет отвечать нам по-русски.
— Скажите, а жизнь – это театр?
— Да! Но никто не знает, комедия это или трагедия…
