В спорте высших достижений всецело приветствуется жертва, принесенная богу успеха. Чем больше и кровавее, тем позитивнее общественность ее воспринимает. Не настрадался в процессе — значит, и не победил.
Мы восхищаемся батальными подвигами, историями о том, как Яна Кудрявцева крутит пируэты на сломанной ноге и выигрывает чемпионат мира. С ужасом признаем право Татьяны Тарасовой отвесить пощечину Наталье Бестемьяновой, потому что это нужно для дела.
Приветствуем кровавые мозоли на руках Артура Далалояна — они вроде как делают его схватку с перекладиной еще эффектнее.
Со времен древнего Рима прошли тысячи лет, но мы по своей природе как будто так и остались обезумевшими зрителями на боях гладиаторов.
Анастасия Панина
Когда четырёхкратные чемпионы мира Пападакис/Сизерон пропустили чемпионат мира — 2021 в Стокгольме, многие посчитали, что они просто побоялись личного соперничества с россиянами Синициной/Кацалаповым.
Кто-то решил, что французский дуэт то ли «поймал звезду», то ли потерял мотивацию. Оказалось, что Габриэла Пападакис во время того чемпионата мира сделала аборт. Она рассказала об этом в фильме французскому телеканалу TV5.
Первое, что стоит признать как аксиому: аборт — исключительное право выбора женщины, касающееся только ее тела и души. Это решение, которое ни в какой ситуации не может и не должно подвергаться осуждению.
И единственная причина, по которой мы в принципе сейчас это обсуждаем — признание Габриэлы и публичная ее рефлексия по этому поводу.
Уже только за это признание очень хочется ее поддержать, потому что она вряд ли рассчитывала получить хоть какую-то поддержку, скорее, наоборот.
По камню для Пападакис найдется почти у всех: приверженцы традиционных ценностей скажут, что ни одна медаль не стоит материнства.
Ценители красивого спорта скажут, что им не хотелось бы знать такие грязные подробности, потому что это портит привлекательность картинки.
Самые умные-разумные будут сыпать риторическими вопросами, мол, чего она хотела, спорт требует жертв, и вообще надо было предохраняться и думать головой.
Давайте попробуем посмотреть на ситуацию под широким углом, выйдя за рамки собственных предубеждений и их проекций на других людей.
Для понимания полной картины всего происходящего с Габриэлой Пападакис нужно вспомнить, что это был за сезон. Разгар пандемии коронавируса, закрытые катки, второй год отменяющиеся старты.
Пападакис и Сизерон шестой год подряд тащат за собой мировые танцы на льду. Их пару периодически обвиняют в однообразии, продолжая копировать их же стиль. В монреальской группе Дюбрей и Лозона, где они тренируются, собрался весь цвет североамериканских танцев на льду.
Тренеры берут всех желающих и не отказывают никому, как когда-то не отказали принципиальным соперникам Габи и Гийома — Тессе Вертью и Скотту Моиру.
Другими словами, безумная конкуренция при мнимой непобедимости и невозможность взять передышку — постоянные спутники жизни Габриэлы и Гийома на тот момент.
Кроме того, никто не мог им гарантировать, что Олимпиада в Пекине состоится вообще и состоится в срок, а первая Олимпиада в Пхёнчхане болезненно проиграна Вертью/Мойру два года назад.
И вот на фоне всего этого напряжения и бедлама 25-летняя Габриэла в состоянии глубокого кризиса и депрессии узнает о том, что беременна.
До принятия фигуристкой решения о прерывании беременности на ее личных весах, должно быть, побывало очень многое. В какой-то момент она всерьез задумывалась о том, чтобы оставить ребенка.
Потому что материнство уже совсем рядом, вот оно — осязаемое и близкое, а спорт, которому отданы почти 20 лет жизни, последнее время приносит только фрустрацию и чувство неопределенности. Победило в итоге чувство долга и желание довести дело жизни до конца.
Важно понимать, что никакое олимпийское золото не лежало тогда в карманах Габриэлы и Гийома. Олимпиаду могли отменить, например. Или же они могли перед Олимпиадой сдать положительный тест на коронавирус.
Могли упасть с поддержки, сорвать твизлы и никогда уже не увидеть олимпийское золото. Поэтому жертва Габриэлы в виде аборта была принесена отнюдь не мифической медали, а персонально партнеру и тренерам.
Ну и, конечно, самой себе. Адресованное ей командой обращение «решай свои проблемы, иначе мы не сможем выиграть Олимпиаду», Габриэла сравнила со словами «займись собой», сказанными человеку в суицидальном состоянии.
При этом едва ли она ждала, что кто-то будет ее отговаривать от аборта. И ее не отговаривали. Вряд ли она хотела услышать прямое указание сделать аборт, его тоже не последовало. Вроде как все право выбора принадлежало только ей.
Но Пападакис в фильме не зря говорит как о главной проблеме не об отсутствии поддержки от команды, а о недостатке понимания.
Ей как бы предоставили право выбора, но аборт восприняли как должное, предложив «особо об этом не распространяться», и хотели быстро получить обратно прежнюю «беспроблемную» Габриэлу.
Такое отношение и стало основой отчуждения между ней, тренером и партнерами. Оно же стало причиной многих последующих психологических срывов фигуристки.
Все дело в том, что в парадигме спорта высоких достижений спортсменка, выбирающая прервать беременность во имя продолжения тренировок, встречает намного больше одобрения от своего партнера и тренеров, чем женщина, решившая беременность сохранить.
Только одобрение это никак не высказывается и не проявляется, потому что аборт воспринимается как долг. А кто же благодарит за возвращенный долг? Да никто. Это же долг.
Пападакис признается, что больше всего винила себя за то, что как спортсменка просто не имела права забеременеть. В этот жуткий момент Габриэла-женщина и Габриэла-спортсменка как бы становятся разными людьми, по случаю застрявшими в одной физической оболочке.
Причем первой Габриэле вторая Габриэла совсем не рада, потому что мягкое, живое и уязвимое тело женщины со всеми ее переживаниями — большая проблема для спортсменки.
Парадоксально, что в это же время это же тело — важный инструмент для побед, позволяющий выполнять сложные элементы, надевать на него невесомые полупрозрачные платья и украшать его макияжем всегда, даже на тренировки в 7 утра.
Спортсменки должны быть женщинами — от них этого требуют и тренеры, и судьи, и зрители.
Но эта утрированная женственность существует как бы в отрыве от реальности, в которой есть такие лишние для спорта вещи, как овуляция, менструация и даже способность забеременеть, выносить и родить ребёнка.
В этом тексте, вопреки ожиданиям, не будет озвучено никакое единственно правильное решение, потому что его не было. Понять при желании тут можно абсолютно всех — и партнера, и тренеров, и Габриэлу.
Главное, чтобы благодаря гласности подобного опыта отношение к женщине в спорте однажды поменялось с потребительского на человечное. И это уже будет нашей большой общей победой.
